
А в небе тем временем тайком сползаются облака, под завязку набитые снегом. Прямо видно, как их от этого тайного снега распирает и плющит, и я больше всего боюсь, что Шаболовская башня всё-таки одно из них проткнёт.
- И в битве упоительной лавиною стремительной..., - поёт мужик, катающийся по двору на маленькой кургузой тачанке с двумя вертящимися щётками внизу. При виде его палые листья бледнеют и кидаются врассыпную.
- Мам! А может, нас на той улице из поливальной машины обольют? – с надеждой вопрошает кто-то в переулке.
***
В любимом конструктивистском квартале дома завешивают зелёными вуальками, а из-под вуалек непокорно блестят дешёвые люстры и выставленные на подоконники банки с солёными огурцами. Но я очень боюсь, что к новому году все эти дома разобьют, как Чапаева под Лбищенском, и тем самым выбьют почву у меня из-под ног. И, да, я понимаю, как в них неудобно жить, одни потолки, вон, такие, что для того, чтобы повесить люстру, надо нанимать пирамиду из трёх- четырёх осавиахимовцев... Но почва-то всё равно выбьется, а я, как Женя Лукашин, не хочу встречать новый год в воздухе, да и вообще ничего делать в воздухе не хочу.